Апология Императора Фридриха II Гогенштауфена с позиции метаистории


— Древнее государство, преисполненное мечтаний и песен… Неужели вы забыли, что только под властью Гогенштауфенов оно было сердцем мира? Гогенштауфены не были Королями по милости вассалов.

— Не были, — согласился я. — Но ни одного Гогенштауфена уже давно нет в живых. Этот единственный воистину царский род за всю историю Европы со времен Императора Августа, к сожалению, пресекся.

— Род Гогенштауфенов не пресекся, — сказал барон после минутного молчания. — Гогенштауфены живы, и в один прекрасный день в соответствии со своим предназначением протянут руку к короне и горностаевой мантии, даже если эти священные эмблемы и окажутся к тому времени проданными в Америку.

Лео Перуц. «Снег Святого Петра».

Метаистория — своеобразный взгляд на реальную историю. Теория русского философа Даниила Андреева развивает идеи о Метаистории как «ноуменальной стороне того универсального процесса, который одной из своих сторон открывается для нас как история». Ноумен — сущность вещи, не познаваемая из опыта, а являющаяся объектом чистой мысли. Под Метаисторией Даниил Андреев понимал совокупность процессов иноматериальной природы, которая отчасти находит свое проявление в истории и имеет по отношению к ней в конечном счете определяющее значение.

Есть такие люди, постигать личность и значение которых я считаю целесообразным именно с позиции метаистории. Ибо масштаб их личностного содержания просто не вписывается в прокрустово ложе реальной истории. Одним из таких людей является правитель Священной Римской Империи Германской Нации Фридрих II из династии Гогенштауфенов.

Я решил написать апологию этого Императора в противовес многочисленным рассуждениям историографической науки, выводы которых зиждутся на простом принципе: правление Фридриха II привело в скором времени к краху сформированного им государства и гибели его династии — а значит, он был неправ.

Сведения о Фридрихе II Гогенштауфене. Справочная литература и фильм «День, ночь. И потом рассвет»

Тот образ Фридриха II, который передает сухая историографическая наука, я не буду подробно пересказывать. Ограничусь предельно краткой сводкой. Фридрих жил в 1194–1250 годах, был Императором Священной Римской Империи, Королем Германии, Королем Сицилии, герцогом Швабии. Возглавлял Шестой Крестовый поход (1228–1229). С его смертью в 1250 году, в разгар войны с Римским престолом и Ломбардской лигой, завершилась поражением итальянская политика германских Императоров. В скором времени это привело к уничтожению династии Штауфенов.

Мне довелось прочитать две достаточно основательные современные немецкие книги про Фридриха II: «Император, бог и дьявол: Фридрих II Гогенштауфен в истории и сказаниях» Бруно Глогера и «Фридрих II Гогенштауфен» Эрнста Виса. Я почерпнул оттуда много информации, но только в критическом ракурсе.

Исключительно ценным был для меня просмотр в 2007 году итальянского фильма «День, ночь. И потом рассвет» (Il giorno la notte poi l’alba), повествующего о событиях в жизни Императора перед Шестым Крестовым походом. Фильм во многом построен на диалогах Фридриха II с Франциском Ассизским, которых в реальности, наверное, не было — но это и есть метаисторический подход. В реальности они вряд ли встречались, но такие грандиозные люди, я уверен, могут ментально общаться на расстоянии.

Именно этот фильм натолкнул меня на размышления об Императоре, которого современники называли Stupor Mundi — Удивление Мира. То есть о том, кто удивлял Мир. А также его называли Преобразователем Мира. Фридрих Ницше с полным правом назвал его одним из людей-загадок, чья судьба полна неразрешимых тайн запутанной и противоречивой человеческой натуры. Но это одна из сторон Фридриха; другой стороной была абсолютная уверенность в его праве Монарха.

Постараюсь обобщить эти размышления в нескольких аспектах.

Личность, мировоззрение и судьба Фридриха II Гогенштауфена

Ересь и веротерпимость Фридриха II

Самым тяжким обвинением, предъявляемым Фридриху II современниками, была ересь. Для обычного человека тогда этого было достаточно, чтобы попасть на костер; к счастью, статус Императора защитил Фридриха от инквизиции, хотя словесных оскорблений он принял несчетное множество. Что ж, в этом обвинении было зерно истины — Фридрих II точно не был католиком. Он, как я полагаю, вообще не был теистом; такие взгляды, которые были ему присущи, можно определить как деизм. Эта парадигма веры признает существование Бога и сотворение Им мира, но отрицает большинство сверхъестественных и мистических явлений, божественное откровение и религиозный догматизм.

Сложно сказать, действительно ли перу Фридриха II принадлежал приписываемый ему трактат «О трех обманщиках», к которым он якобы причислял Моисея, Иисуса и Магомета. Думаю, это могло вытекать именно из отрицания божественных откровений, характерных для хорошо известных Фридриху авраамических религий.

Рассказывали также, что Император при виде пшеничного поля, намекая на таинство причастия, воскликнул: «Сколько богов здесь зреют!», а, глядя на священника, дающего последнее напутствие умирающему, вздыхал: «Сколько еще будет продолжаться это вранье?».

Что ж, в данном вопросе я не собираюсь защищать Фридриха, ибо тут просто нет предмета для обсуждения и осуждения. Религиозные взгляды являются глубоко интимным персональным вопросом; никто не имеет судить и наказывать за них.

А вот что действительно важно, так это уникальная веротерпимость Фридриха II. В его Сицилийском Королевстве (он жил именно на этом средиземноморском острове, где сформировал оригинальную государственно-социальную модель) в мире жили и католики, и мусульмане–арабы, и евреи, и православные греки-византийцы. К православным Фридрих относился миролюбиво; например, в одном из писем к эпирскому деспоту Фридрих писал:


Мы желаем защищать не только наше право, но и право наших дружественных и любимых соседей, которых чистая и истинная любовь во Христе соединила воедино, особенно же греков, наших близких и друзей… (Папа называет) благочестивейших и правовернейших греков нечестивейшими и еретиками.

Каково было в этом государстве еретикам, сложно сказать — мне доводилось встречать сведения о том, что инквизиция действовала и на землях, управляемых Фридрихом. Да, он бывал суров к ереси, но не из-за религиозных предрассудков — в государстве ему нужен был порядок, а еретики часто занимались смутой. И все же, думаю, не просто так Данте в «Божественной комедии» назвал его ересиархом и, естественно, поместил его в ад. Да и не на пустом месте возникло представление о том, что катары взывали о помощи именно к Фридриху. Кстати, одно из отлучений от церкви было объяснено тем, что Фридрих мешал папским легатам преследовать альбигойцев.

Но главное, что следует отметить относительно религиозного аспекта в жизни Фридриха II — его фразу из фильма «День, ночь. И потом рассвет» (говорил он ее в реальности или нет, не важно; важно, что он МОГ ее произнести): «Не бывает священных войн». Эта фраза совершенно не вписывалась в контекст эпохи, объятой фанатизмом крестовых походов. И все же сам Император возглавил Шестой поход — и Иерусалим снова перешел под управление христиан. Но перешел сугубо мирным путем, в результате договора с Султаном Египта, с которым Фридрих был дружен и много переписывался. В Храме Гроба Господня Фридрих возложил на свою голову корону Короля Иерусалимского.

Непокорность Фридриха II Римским Папам. Идея Монархии

Вторым обвинением Фридриху II вменялась непокорность Римскому Папе. История средневековой Европы изобилует конфликтами Императоров и Королей с Римскими понтификами, но борьба с Фридрихом II носила наиболее ожесточенный характер. Много раз Императору приходилось воевать с Римом, много раз заключать мир и много раз его нарушать. За это его даже считали клятвопреступником (что, впрочем, в сравнении с тремя отлучениями от церкви и клеймом Антихриста уже не существенно). Пусть так, только я считаю, что Император и не обязан давать клятв никому, в том числе и Папам. Власть Монарха абсолютна. Точнее сказать, что она должна быть абсолютной, но в европейской истории так не сложилось.

Фридрих в письме к Никейскому Императору Иоанну Ватацу писал:


Все мы, земные короли и князья, особенно же ревнители православной (orthodoxe) религии и веры, питаем вражду к епископам и внутреннюю оппозицию к главным представителям церкви.

Поразительно, что он назвал себя ревнителем православной веры! Затем, выставив упрек западному духовенству за его злоупотребления свободой и привилегиями, Император восклицал: «О, счастливая Азия! О, счастливые государства Востока! Они не боятся оружия подданных и не страшатся вмешательства Пап».

Фридрих II постулировал монархическую власть как сакральную саму по себе, без обязательного соучастия Церкви (это соучастие в Европе XIII века означало только обязательное подчинение Папству). И как универсальную. Для Императора одинаковы подданные всех религий, сословий, языков.

Ограниченность и неуниверсальность власти Монарха по сути девальвирует ее. Мечты и идеи Фридриха II Гогенштауфена разбились об Церковь, об феодальные права аристократии, об псевдодемократическую вольницу городов. Но прежде всего — именно об Римскую Церковь. Именно этот политический институт, давно презревший высказывание Христа «Богу — Богово, Кесарю — Кесарево», сломал государство Гогенштауфенов. Уже в 1245 году Вселенский собор низложил Фридриха с Императорского трона. Император этого, конечно, не признавал, но силы его были истощены…

На тему Монархии, на мой взгляд, еще уместно сказать о книге Dе аrte venandi cum avibus — «Об искусстве охотиться с ловчими птицами», написанной Фридрихом II. Император увлекался искусством соколиной охоты; существует даже исторический анекдот о том, что на требование монгольского государя Бату об изъявлении покорности Император ответил, что как знаток соколиной охоты мог бы стать сокольничим Хана. В соколиной книге Фридрих писал:


Люди способны побороть четвероногих силой и другими средствами; но птиц, кружащих высоко в воздухе, можно поймать и выдрессировать только благодаря (особому) человеческому таланту».


Историк Карл Виллемсен делает такой вывод: «Он превыше всего ценит триумф человеческого духа над самым свободным и быстрым животным, предстоящее каждый раз новое испытание — вернется ли бросившаяся на добычу вольная хищная птица… на руку, по принуждению гения человека, удерживающего ее незримыми путами».

Я сравниваю сокольничего с Монархом, а сокола — с его народом. Сокол свободен (в отличие от домашних животных), но в то же время связан незримой нитью с сокольничим. Связь эта, по сути, добровольна и обусловлена внутренней харизмой, волей, той самой сакральностью Монарха.

Дух познания и строительства, присущий Фридриху II. Корона Апулии — замок Кастель-дель-Монте

Фридрих был одним из самых образованных людей своего времени, знал древнегреческий, сицилийский, латинский, арабский, древнееврейский, французский, провансальский, немецкий языки. В Италии он основал много школ, в 1224 году — университет в Неаполе, где преподавали не только христиане, но и арабы и евреи. Фридрих проявлял глубокий интерес к медицине и зоологии. Его стараниями в средневековой Европе (то есть в Сицилии) стали внедряться гигиена, элементарное мытье рук и тела, а также лечебные ванны (потом это все было заброшено до XIX века). По его предложению были переведены на латинский язык сочинения Авиценны и «История животных» Аристотеля. При дворе Фридриха устраивались математические состязания, в которых, в частности, принимал участие знаменитый ученый Фибоначчи.

Фридрих II вместе с сыновьями Энцо (Генрихом) и Манфредом создал при своем дворе сицилийскую школу поэзии и был предшественником Данте Алигьери в создании литературного итальянского языка.

Помимо практических тем Фридрих задавался вопросами космологии и космогонии. Много расспрашивал он магистра Михаэля Скотуса: «Еще никогда мы ничего не слышали о тайнах, служащих как для потехи, так и для мудрости, а именно о рае, чистилище и аде, об основах земли и ее чудесах» [в этом весь Фридрих: рай, чистилище и ад, являвшиеся для средневековых людей до глубины души потрясающими феноменами потустороннего мира и видением их будущего, служат ему для развлечения духа и для мудрости — Rovdyr Dreams]. «…сколько небес существует, и кто их управители? И на каком именно расстоянии одно небо находится от другого, и что еще есть за самым последним небом? На каком небе Господь находится Своим Существом, то есть в божественном величии, и как Он восседает на небесном престоле, как Его окружают ангелы и святые, и что ангелы и святые постоянно делают пред Ликом Господним?».

Император приказал отстроить множество крепостей (и за все время своего правления только одну церковь — конечно, это было зримое свидетельство оппозиции Риму). Архитектура замков Фридриха отличается поразительной простотой. Это квадрат или прямоугольник, защищенный четырьмя башнями, обеспечивающими охрану сторон. Простая, легкая и вместе с тем в большой степени эффективная оборонительная система, варианты которой создавались в основном с учетом преимуществ данной местности.

Лишь однажды Фридрих II отказался от простой схемы, украсив землю Апулии замком Кастель-дель-Монте. Видимое издали, возвышающееся над необозримой равниной строение народ прозвал Бельведером, или Балконом Апулии. Его можно назвать еще более подходяще — Короной Апулии, ибо замок стоит на холме, подобно каменному венцу. Очевидцы сравнивали замок с диадемой, увенчивающей Империю Гогенштауфенов.

Интересно, что помимо восьмиугольных стен высотой 25 метров, к каждому углу замка примыкают восьмиугольные башни, чьи вершины возвышаются над землей немного выше — на 26 метров.

Как легко заметить, число углов и, соответственно, башен Кастель-дель-Монте равняется восьми, но и на каждом из двух этажей замка располагается по восемь одинаковых залов, а присмотревшись к украшениям помещений, можно обнаружить еще и частое восьмикратное повторение деталей внутреннего орнамента. И словно этого повторения цифры 8 показалось малым, внутренний двор замка, который вполне мог иметь форму круга или квадрата, также представляет собой все тот же восьмиугольник. Отсюда не удивительно возникновение прочной ассоциации замка Кастель-дель-Монте с самой мистической из всех цифр — восьмеркой. Кстати, сам Фридрих носил именно восьмиконечную корону и перстень с изображением восьмилепесткового цветка.

Восьмерка — символ бесконечности. Древнейшим, первым известным, встречающимся в совершенно различных культурах символом бесконечности является змей Уроборос, разворачиваемый в виде повернутой восьмерки. Например, такие символы были найдены среди тибетских наскальных гравюр. Есть ли тут связь с Фридрихом Гогенштауфеном? Метаисторическая связь вполне возможна.

Средневековые легенды о Фридрихе II

Политическая борьба Фридриха II сопровождалась борьбой творческой. Именно ему были адресованы строки немецкого миннезингера Вальтера фон дер Фогельвейде:


Гонец, ты Государю мой передай совет —

Хоть беден я, но верен; сомнений в этом нет…

А у попов дурных дурные побужденья.

Так что, не лучше ли отнять поповские владенья?

Поэтическое творчество и народные сказания сопровождали Фридриха и после его смерти, уже в контексте новых исторических событий (таково яркое свойство метаисторических личностей). Германский правитель Людвиг Баварский в 1323 году начал последнюю тяжелую борьбу средневековой Империи против Римского Папы. В баварском городе Регенсбурге была сложена песнь, которая начинается с жалобы на тяжелые времена:

Но если военная нужда станет невыносимой, тогда по Воле Господа придет великий щедрый император Фридрих и повесит свой щит на сухое дерево… Так будет освобожден Гроб Господень, и наступит мир на земле. Для всех Император создаст равные права. Он отменит все плохие новшества. Все языческие народы почитают его, евреи [тогда олицетворение «монополистского капитала»] не могут ему повредить. Только каждый седьмой священник останется в живых. Он закроет монастыри, выдаст замуж монашек, чтобы они делали вино и водку. Если все так и будет, настанут лучшие времена.

В хронике Иоганна фон Винтертура 1348 года идея возвращения Фридриха высказана в значительно более резкой форме:

Император Фридрих вернется в былой силе и величии, чтобы реформировать разлагающуюся папскую церковь. Затем он выдаст бедных девушек и женщин замуж за богатых мужчин и женит бедных мужчин на богатых женщинах, монахов и монахинь он также принудит к браку. Вдовы, сироты и незаконнорожденные должны были получить отнятое у них, и вообще повсеместно будет восстановлена справедливость. Император будет так яростно преследовать клириков, что они, если не найдется никакого другого головного убора, будут вынуждены покрыть тонзуры коровьим навозом, чтобы скрыть свой сан. Всех монахов, которые участвовали в низложении Фридриха на соборе в Лионе, особенно францисканцев, он изгонит из страны. После того, как он окончательно возьмет власть в своей Империи и будет править справедливее и славнее, чем когда-либо, он отправится через море в Иерусалим и на Масличной горе или около «сухого дерева» (на Голгофе) откажется от Императорской короны.

Народная версия легенды того времени была позже реконструирована следующим образом:

Император Фридрих II был могущественным и мудрым правителем Римской Империи в Германии и Италии, и был также Королем Сицилии по наследству (от) отца и (в) Палестине после похода через море. Он ведал многими тайными вещами, так что ему с радостью служили сарацины, и у него было кольцо, которое могло сделать его невидимым, когда ему было надо, а также чары против огня и волшебный напиток для омоложения. Он смог бы помочь истинному апостольскому христианству получить власть; но епископ Римский был столь силен, что даже Император должен был бояться его проклятия, и он заставил Императора принять законы против бедняков из Лиона [еретиков вальденсов] и других добрых христиан. Тогда пришел другой Папа, который еще больше ненавидел Императора и объявил, что тот лишается всех своих земель, потому что он по-другому верит в Бога и должен выполнять предписания римской церкви. Император же написал письмо, что хочет вывести христианство на путь истинный, как это было во времена апостолов… Но священники были слишком могущественны… Астрологи сказали Императору, что ему угрожает большая опасность, которой он может избежать, если укроется где-нибудь, пока времена не переменятся. Он последовал этому совету, волшебное кольцо помогло ему в этом… Позднее он вернулся обратно, чтобы испытать народ, и собрал совет в Нойсе и Вецларе. Но новый Король Рудольф и епископы Римской церкви были враждебны ему, и из-за предательства он попал в их руки. Рудольф приговорил его как врага католической церкви. Но Император был спокоен, так как его время еще не пришло, а огонь не мог причинить ему зла. Меж тем он часто являлся как пилигрим простым людям с истинной верой и говорил, что вернется взять власть в свои руки, когда по Воле Господа наступит его время. С тех пор, как Людвиг Баварский, избранный Королем, объявил себя в Риме Императором, власть Папы резко упала, и пришло время Императору Фридриху снова вернулся в государство. Император водрузит свой щит (символ правителя) в Германии, Италии и в Палестине. Затем он окончательно заберет власть у Папы и смирит священников, а учителя, следующие примеру апостолов, получат полную свободу. Он упразднит монастыри, отдаст беднякам то, что у них забрала церковь, и будет править в мире, пока жив.

Об отказе от трона и конце света в этой подчеркнуто фольклорной версии речь не идет.

Легенда о спящем Императоре: горы Доннерсберг и Унтерсбрег, крепость Кифхаузен

Образ Фридриха I Барбароссы

Локальные сказания распространялись вокруг горы Доннерсберг около Кайзерслаутерна, горы Унтерсберг около Зальцбурга и прежде всего в районе руин имперской крепости Кифхаузен.

Старейшая ссылка на легенду о Фридрихе, относящуюся к Кайзерслаутерну, датируется временем незадолго до 1500 года. Она гласит: Император умер в тайном месте, так что никто не знает, действительно ли он мертв. «И по сей день в некоторых местах ходит легенда о том, что он еще живет на Западе Империи, недалеко от Кайзерлаутерна». В сказании говорится о скалистой горе севернее города, Доннерсберге. Там Фридрих II занял место Водана, который много веков назад как бог ветра выехал оттуда со своим «яростным» войском душ и все время возвращался в гору.

Постепенно в немецких народных представлениях функция Императора–спасителя стала перелагаться на Фридриха I Гогенштауфена, прозываемого Барбароссой (Рыжебородым): это можно увидеть на примере отпечатанной в 1519 году в Ландсхуте народной книги об Императоре Фридрихе с длинной рыжей бородой. Он якобы все еще живет в полой горe и однажды вернется назад, чтобы наказать священников и повесить свой щит на сухое дерево. Это дерево он должен затем основательно охранять.

Заговорив о фигуре Барбароссы, логично перейти к легенде Кифхаузена, расположенного в горном массиве Кифхойзер (Кюфхёйзер) в историческом регионе Тюрингия. Неподалеку от замка 10 мая 1892 года по инициативе Немецкого Военного общества было положено начало строительству огромного по размерам памятника, который был торжественно открыт в 1896 году. Его основной деталью является 69-метровая башня Барбароссы, построенная из местного красного песчаника, вершина которой увенчана королевской короной. Перед этой башней установлена бронзовая конная статуя правителя Второго Рейха Вильгельма I Гогенцоллерна:

Под монументом расположена стилизованная пещера, в которой установлена фигура Фридриха Барбароссы:

Роль Фридриха I в предыстории легенды Кифхаузена

Какое отношение к этому военно-патриотическому произведению имеет Фридрих II Гогенштауфен? Предыстория легенды Киффгаузена ведет к ранним иоахимитским [иоахимиты — последователи ереси Иоахима Флорского] ожиданиям конца света, в которых Фридрих II или один из его потомков исполнял роль Антихриста. Позже, под влиянием дружественных Гогенштауфену интерпретаторов, эта идея трансформировалась на основе представлений об Императоре–мессии. Когда в 1268 году умер последний законный наследник трона Штауфенов, надежды непреклонных иоахимитов сконцентрировались на втором сыне единственной оставшейся в живых законной дочери Фридриха II — Маргариты. Маргарита вышла замуж за Альбрехта из рода Веттин, который в 1265 году стал пфальцграфом Саксонии, ландграфом Тюрингии и маркграфом Мейсена. Их второй сын вошел в историю как Фридрих Смелый.

В 1269 году, вскоре после казни Конрадина, последнего представителя рода Гогенштауфенов по мужской линии, итальянские гибеллины (сторонники Империи) выдвинули кандидатуру Фридриха Смелого на сицилийский трон. Был написан соответствующий литературно стилизованный «манифест», где содержались указания на «предсказания оракула пророков», в соответствии с которыми «Фридрих III» был призван уничтожить Карла Анжуйского и его род, чтобы возродить Империю Фридриха II. Эти предсказания гласили, что Фридрих III должен раздвинуть свое правление до границ мира и лишить власти Папу.

Это, разумеется, были иллюзии, но не важно. Очевидно, что надежды на возвращение Фридриха II возникали и подпитывались там, где обновление штауфенского рода обещало реальные или даже ирреальные выгоды. От низложения центральной власти страдали прежде всего имперские министериалы, управляющие частями далеко раскинувшихся владений короны. Они не могли защититься от новых землевладельцев. Страдали и горожане, и крестьяне, чьи «старые права» также были ущемлены новыми господами, угодными Риму и его ставленникам на германском престоле. На Золотом Лугу, у подножья Кифхаузена, было сконцентрировано наибольшее количество старого имущества короны.

В XV веке в Тюрингии распространился слух, согласно которому Император Фридрих II еще живет в разрушенном замке. В летописи на латыни это обозначено как in castro confusionis (что и означает «в разрушенном замке»). Знаменитый ученый Готфрид Вильгельм Лейбниц позднее считал, что confusio нужно читать как Cufhusen, то есть «Кифхаузен». Гессенская хроника конца XV века также повествует об Императоре Фридрихе: «Пребывает в Тюрингии, и должен жить в замке Кифхаузен (castrum Kyffhusen)».

Когда в 1520 году Лютер в своем послании «Христианскому дворянству немецкой нации об улучшении христианского состояния» вспоминал о том, сколь постыдным было отношение понтификов к Фридриху I и Фридриху II, как и к другим Германским Императорам, он дал выход чувствам, которые наверняка еще были близки многим жителям саксонской Тюрингии.

Постепенно, к концу XVII века, сформировался легендарный образ спящего в Кифхаузене Императора: с длинной бородой, сидя глубоко в горe за круглым столом и ожидая дня, когда вороны перестанут кружить вокруг горы… Именно в это время в легенде появляются знаменитые вороны, происхождение и значение которых все еще остается загадкой.

Немецкий романтический патриотизм и фигуры Фридриха I и Фридриха II

Окончательный перенос легенды Кифхаузена на личность Фридриха Барбароссы последовал лишь в литературном обращении к Средневековью, которое особо отличало немецкий романтизм первой четверти XIX века. Склонность к сентиментальной идеализации средневековой эпохи Императоров получила дальнейшие импульсы после распада Священной Римской Империи в 1806 году. Будучи крайне удручены таким исходом, патриоты–романтики мечтали о возрождении старого тысячелетнего Рейха, в котором не могло быть места непреклонно летающим вокруг горы воронам Кифхаузена.

Меж тем Венский конгресс 1815 года безжалостно развеял надежды немецких патриотов, подчинив многих жителей Германии власти надменных и враждебных народу князей, которые ничего не забыли и ничему не учились. Возможно, опубликованное в 1817 году стихотворение поэта Фридриха Рюкерта было написано под впечатлением этого конгресса, так как основной тон песни выдержан в минорной тональности:


Старый Барбаросса, Император Фридрих,

В подземном замке околдован.

Он никогда не умирал, он живет там поныне;

Он схоронился в замке и уснул.

Он отдал свою власть над царством

И когда-нибудь в свое время вернется к ней.

 

Из слоновой кости сделан стул, на котором сидит Император;

Из мрамора стол, на который он склонил голову.

Его борода не цвета льна, а цвета пламени,

Переросла через стол, на котором покоится его подбородок.

Он кивает как во сне, его глаза полуоткрыты;

И он подзывает к себе слугу.

Он говорит во сне: «Выйди из замка, о карлик,

И посмотри, летают ли еще вороны вокруг горы.

И если старые птицы все еще парят,

Я должен спать в волшебном сне еще сто лет».

Быстро разрастающаяся патриотическая идея способствовала тому, что универсальная хилиастическая легенда была выхолощена в форме немецкого национально-патриотического мифа. Мировой Император превратился в Императора чисто немецкого, что было, на мой взгляд, признаком деградации эпохи и общества.

Этой апологией я преследовал цель обратиться своим сознанием к спящему Императору Фридриху II Гогенштауфену и удивиться его чудесной личности. Завершить апологию хочу великолепной картиной художника Артура Георга фон Рамберга:

Артур Георг фон Рамберг. «Двор Императора Фридриха II Гогенштауфена в Палермо»

Артур Георг фон Рамберг. «Двор Императора Фридриха II Гогенштауфена в Палермо»