Повествование ведется в довольно неуклюжей манере — в виде пересказа сновидений жителя семнадцатого века, душа которого сливается со своим будущим воплощением; кроме того, впечатление сильно портят раздражающее многословие, бесконечные пережевывания одного и того же, неестественная и тошнотворно липкая романтическая сентиментальность, а также псевдоархаичный стиль <…>.

Однако, при всех своих недостатках, это один из самых потрясающих образцов «черной» фантастики за всю историю литературы. Образ мертвой, погруженной в вечную ночь планеты, где остатки человечества сосредоточились внутри металлической пирамиды пугающе громадных размеров, осаждаемой абсолютно непостижимыми силами мрака, принадлежит к тем незабываемым вещам, которые перечитываются снова и снова. Невообразимые фантомы и существа неземного происхождения, населяющие покинутый людьми мир за пределами пирамиды, прорисованы с поистине гениальной изобретательностью, а покрытый мраком ландшафт с его бездонными пропастями, головокружительными склонами и потухающими вулканами благодаря мастерству автора становится почти одушевленным воплощением ужаса.

В середине книги центральный персонаж предпринимает рискованную вылазку за пределы пирамиды, чтобы посетить места, куда вот уже миллионы лет не ступала нога человека. Подробный, с точностью до одного дня, отчет о его медленном, изнурительном продвижении сквозь мрак овеянной смертью планеты несет на себе тот след космической отчужденности, завораживающей таинственности и напряженного ожидания, равного которому не найти во всей существующей литературе. Последняя четверть книги безнадежно затянута, но даже это не может ослабить гигантскую силу воздействия романа в целом.